— Мне как заместителю директора института звонили из весомой организации… В овощном магазине номер шестьдесят два люди покупали картофель в пакетах — и что они там находили?
— Неужели ананасы?!..
— А находили они там визитную карточку Павла Константиновича со всеми его регалиями, званиями, телефонами и домашним адресом... Что это за выходки? Во-первых, вас никто на овощную базу не отправлял.
— Послали всю мою лабораторию, всех моих научных сотрудников. И я считал невозможным не пойти с ними. Я привык работать добросовестно. Если я при окладе пятьсот рублей в месяц пакую картофель, то я отвечаю за каждую картофелину. Жалобы на качество были?
— Вроде нет...
— Когда вы покупаете коробку конфет, там лежит бумажка: укладчица номер такой-то. А на овощной базе ни мне, ни докторам наук, ни кандидатам, никому номеров не выдавали. Вот я и вкладывал в пакеты визитную карточку.
Вот и теперь
alex_dragon целый пост соорудил, доказывая, какой это был ужас-ужас-ужас — поездки учёных на картошку. Назвал его по-научному — "Картошка, или Отчуждённый труд при социализме".Хорошо, давайте про отчуждённый труд. Все помнят, что написал Маркс про отчуждённый труд?
Отчуждение труда, по Марксу, заключается "в том, что труд является для рабочего чем-то внешним, не принадлежащим к его сущности; в том, что он в своём труде не утверждает себя, а отрицает, чувствует себя не счастливым, а несчастным, не развивает свободно свою физическую и духовную энергию, а изнуряет свою физическую природу и разрушает свои духовные силы.
Советские учёные на картошке. 1979 год
"...чувствует себя не счастливым, а несчастным..."
"...изнуряет свою физическую природу..."
"...и разрушает свои духовные силы..."
Поэтому рабочий только вне труда чувствует себя самим собой, а в процессе труда он чувствует себя оторванным от самого себя. У себя он тогда, когда он не работает; а когда он работает, он уже не у себя. В силу этого труд его не добровольный, а вынужденный; это — принудительный труд. Это не удовлетворение потребности в труде, а только средство для удовлетворения всяких других потребностей, но не потребности в труде. Отчуждённость труда ясно сказывается в том, что, как только прекращается физическое или иное принуждение к труду, от труда бегут, как от чумы...
В результате получается такое положение, что человек (рабочий) чувствует себя свободно действующим только при выполнении своих животных функций — при еде, питье, в половом акте, в лучшем случае ещё расположась у себя в жилище, украшая себя и т.д., — а в своих человеческих функциях он чувствует себя только лишь животным. То, что присуще животному, становится уделом человека, а человеческое превращается в то, что присуще животному? Правда, еда, питье, половой акт и т.д. тоже суть подлинно человеческие функции. Но в абстракции, отрывающей их от круга прочей человеческой деятельности и превращающей их в последние и единственные конечные цели, они носят животный характер."
Кажется, ясно. Отринем, как несущественные, все воспоминания очевидцев, что "картошка" многими воспринималась отнюдь не как отчуждённый труд, а как нечто почти приятное — и примем, что это был прямо-таки эталон отчуждённого труда, от которого "бегут как от чумы". Однако не стоит забывать, что при социализме отчуждённый труд ещё не исчезает. Наоборот, увы, в обществе есть ещё целые моря отчуждённого труда, посреди которых — небольшие оазисы труда неотчуждённого. Это как раз труд учёных, научных, творческих работников, так ярко описанный в 60-е годы братьями Стругацкими в повести "Понедельник начинается в субботу" (1965). Героям которой так нравится и приносит так много положительных эмоций их работа, что они хотели бы с удовольствием работать не только в будни, но и в выходные дни (в этом и смысл заглавия повести), и в праздники. Материалом для повести, где описан "НИИ Чародейства и Волшебства", послужили впечатления о коллективе Пулковской обсерватории, где работал один из братьев-фантастов.
Но вернёмся к нашей картошке. Разве не справедливо, если люди, которые трудятся в таком оазисе неотчуждённого труда, должны хотя бы изредка покидать его пределы, чтобы ощутить, как живут и работают остальные трудящиеся? И чем они им обязаны? Как же следует относиться к их возмущению тем, что их просят иногда выходить из их башни из слоновой кости?..
Тем более, что буржуазный строй, повторюсь, просто без малейшего стеснения тупо разломал эти башни, и заставил многих вчерашних учёных переквалифицироваться в продавцов ларьков и челноков. Кому-то, правда, удалось переквалифицироваться в олигархов-миллионеров. Но таких тоже обычно ждала довольно безрадостная встреча с шарфиком — каждого в свой черёд...
Journal information