Аркадий Аверченко. 1913 год
27 марта – день рождения писателя-сатирика Аркадия Тимофеевича Аверченко (1880–1925). Впервые это имя я услышал ещё в брежневские годы, когда был школьником. Мне было лет 10, когда мне попалась в руки зачитанная книжечка: Аркадий Аверченко «Осколки разбитого вдребезги». Книжка была чин по чину, вполне легально выпущена в СССР в 1926 году. А поражало её антисоветское содержание. Например, чекистов автор обзывал «палачами», приписывая им лозунг «Палачи всех стран, соединяйтесь!». Меня эта «новая идея» в те советские времена, когда на экране и в книгах чекистов неизменно изображали героями, помню, чрезвычайно удивила... Сама книжица представляла собой сатирические очерки из выпущенного Аркадием Аверченко в эмиграции сборника с говорящим названием «Дюжина ножей в спину революции» (1921).
На самом деле книжка Аверченко вовсе не была единственной антисоветской книжкой, легально напечатанной в СССР массовым тиражом. Точно так же в 20-е годы печатались воспоминания монархиста Василия Шульгина и многих других белогвардейцев. Печаталась и в 20-е годы, и в 70-е книга Герберта Уэллса «Россия во мгле», где он язвительно издевался над Марксом и его теорией. Книга Уэллса, даже в нескольких экземплярах, тоже тогда была у меня дома. Но всё-таки книжка Аверченко даже на этом фоне была по накалу антисоветской и антибольшевистской злости уникальной.
Из предисловия я узнал, что рецензию о книжке опубликовал в «Правде»... сам глава Совнаркома Владимир Ильич Ульянов-Ленин. Отзыв был озаглавлен «Талантливая книжка». «Это, — писал Ленин, — книжка озлобленного почти до умопомрачения белогвардейца Аркадия Аверченко… Интересно наблюдать, как до кипения дошедшая ненависть вызвала и замечательно сильные и замечательно слабые места этой высокоталантливой книжки... Зато большая часть книжки посвящена темам, которые Аркадий Аверченко великолепно знает, пережил, передумал, перечувствовал. И с поразительным талантом изображены впечатления и настроения представителя старой, помещичьей и фабрикантской, богатой, объевшейся и объедавшейся России. Так, именно так должна казаться революция представителям командующих классов. Огнём пышущая ненависть делает рассказы Аверченко иногда — и большей частью — яркими до поразительности. Есть прямо-таки превосходные вещички, например, «Трава, примятая сапогами», о психологии детей, переживших и переживающих гражданскую войну.
До настоящего пафоса, однако, автор поднимается лишь тогда, когда говорит о еде. Как ели богатые люди в старой России, как закусывали в Петрограде — нет, не в Петрограде, а в Петербурге — за 14 с полтиной и за 50 рублей и т.д. Автор описывает это прямо со сладострастием: вот это он знает, вот это он пережил и перечувствовал, вот тут уже он ошибки не допустит. Знание дела и искренность — из ряда вон выходящие. [...] Некоторые рассказы, по-моему, заслуживают перепечатки. Талант надо поощрять».
Парижское издание «Дюжины ножей в спину революции»
Ленин пересказывал содержание одного из рассказов («Осколки разбитого вдребезги»), где два «бывших» — директор завода и сенатор — тоскуют о прошлом. Отрывок из рассказа:
«Из ресторана ветерок доносит дразнящий запах жареного мяса.
— Вчера с меня за отбивную котлету спросили 8 тысяч...
— А помните «Медведя"?
— Да. У стойки. Правда, рюмка лимонной водки стоила полтинник, но за этот же полтинник приветливые буфетчики буквально навязывали вам закуску: свежую икру, заливную утку, соус кумберленд, салат оливье, сыр из дичи.
— А могли закусить и горяченьким: котлетками из рябчика, сосисочками в томате, грибочками в сметане... Да!!! Слушайте — а расстегаи?!
— Ах, Судаков, Судаков!..
— Мне больше всего нравилось, что любой капитал давал тебе возможность войти в соответствующее место: есть у тебя 50 рублей — пойди к Кюба, выпей рюмочку мартеля, проглоти десяток устриц, запей бутылочкой шабли, заешь котлеткой даньон, запей бутылочкой поммери, заешь гурьевской кашей, запей кофе с джинжером... Имеешь 10 целковых — иди в «Вену» или в «Малый Ярославец». Обед из пяти блюд с цыплёнком в меню — целковый, лучшее шампанское 8 целковых, водка с закуской 2 целковых... А есть у тебя всего полтинник — иди к Фёдорову или к Соловьёву: на полтинник и закусишь, и водки выпьешь, и пивцом зальёшь...
— Эх, Фёдоров, Фёдоров!.. Кому это мешало?.. [...]
И снова склонённые головы, и снова щемящий душу рефрен:
— Чем им мешало всё это... [...]
— За что они Россию так?..»
Комментарий Ленина: «Оба старичка вспоминают старое, петербургские закаты, улицы, театры, конечно, еду в «Медведе», в «Вене» и в «Малом Ярославце» и т. д. И воспоминания перерываются восклицаниями: «Что мы им сделали? Кому мы мешали?»… «Чем им мешало все это?»… «За что они Россию так?»… Аркадию Аверченко не понять за что. Рабочие и крестьяне понимают, видимо, без труда и не нуждаются в пояснениях».
В сборнике Аверченко был и рассказ, высмеивавший лично самого Ленина. Он изображал его в виде «мадам Лениной», взбалмошной и капризной супруги товарища Троцкого. По этому поводу Ленин высказался так: «Когда автор свои рассказы посвящает теме, ему неизвестной, выходит нехудожественно. Например, рассказ, изображающий Ленина и Троцкого в домашней жизни. Злобы много, но только непохоже, любезный гражданин Аверченко! Уверяю вас, что недостатков у Ленина и Троцкого много во всякой, в том числе, значит, и в домашней жизни. Только, чтобы о них талантливо написать, надо их знать. А вы их не знаете». Свой отзыв Ленин завершал пожеланием: «Некоторые рассказы, по-моему, заслуживают перепечатки. Талант надо поощрять». Это пожелание было исполнено...
В.И. Ленин
Конечно, творчество Аверченко отнюдь не исчерпывается «Дюжиной ножей в спину революции». Великолепны его антибольшевистские фельетоны, написанные ещё на родине и опубликованные в 1917—1918 годах в журнале «Новый Сатирикон». Хороши очерки белогвардейского Крыма в эпоху гражданской войны, очерки эмиграции... Неплохи и более мирные, дореволюционные произведения... Кстати, то же издательство «ЗиФ», то есть «Земля и Фабрика», выпустило в 20-е годы целый букет произведений Аверченко.
Творчество «Волка», как сатирик именовал себя, очень хорошо позволяет понять истинную психологию белых, буржуа, у которых в 1917 году отняли то, что они считали принадлежавшим себе по праву... Так что можно посоветовать всем, кто хочет вблизи увидеть и понять настоящую душу этого класса, а он и ныне — брат-близнец дореволюционного — читать Аверченко.
...Автор предисловия к книжке «ЗиФа» 1926 года, большевик Александр Слепков, писал в нём:
«О чём они мечтают? Аверченко отвечает на это в рассказе «Фокус великого кино». Автор заставил мысленно историю обратиться вспять. Гражданская война, октябрь, февраль, пятый год — всё это в стремительном беге назад предстоит перед больной фантазией Аверченко.
— «Митька, крути, крути, голубчик», — покрикивает белый обыватель, вспоминая всё более и более далёкие от действительности времена.
— «Митька, не крути дальше! Замри!» — истерически кричит он к концу рассказа. На чём же должна замереть история по Аверченко?
«— Извозчик! Полтинник на Конюшенную, к «Медведю». Пошёл живей, гривенник прибавлю. Здравствуйте! Дайте обед, рюмку коньяку и бутылку шампанского. Ну, как не выпить на радостях… С манифестом вас! Сколько с меня за всё? Четырнадцать с полтиной? А почему это у вас шампанское десять целковых за бутылку, когда в «Вене» — восемь? Разве можно так бессовестно грабить публику?»
Эта картина добила автора.
«— Отчего же вы не пьёте ваш херес! Камин погас, и я не вижу в серой мгле — почему так странно трясутся ваши плечи: смеётесь вы или плачете?»
Действительно, талантливая книжка!».
Александр Николаевич Слепков (1899—1937), большевик, участник правой (бухаринской) оппозиции. Фото 1937 года
Но вот что ещё любопытно... Сам Аверченко до этого не дожил, но те, кто мыслил, как он, кто упивался его «Дюжиной ножей» в 70-е и 80-е годы (а я таких встречал, и немало) добились своего: прокрутили кино российской истории назад до желанного царского «манифеста», то есть до 17 октября 1905 года. И они получили ту самую воссозданную вплоть до мелочей эпоху 1905—1916 годов — с Государственной Думой, двуглавым коронованным орлом с монархической мишурой на гербе, памятниками Столыпину, Александру III и великому князю Сергею Александровичу, депутатами-монархистами вроде г-жи Поклонской, церковной лепотой, Богом в государственном гимне и конституции... Ну, и, конечно, дорогими ресторанами для богатой публики.
Journal information