Что скажет обожатель благословенной РКМП, увидев этот портрет кисти известного русского живописца Ивана Кузьмича Макарова (1822—1897), написанный 161 год тому назад, в 1859 году? Наверное, вздохнёт и изречёт что-нибудь из серии "балы, красавицы, лакеи, юнкера, и вальсы Шуберта, и хруст французской булки. Эх, и какую красоту порушили проклятые большевики!".
И напрасно, ведь эти похожие на разряженных куколок изящные дворянские дети с портрета 160-летней давности — Мария и Софья Перовская. Да-да, справа на картине в жемчужном ожерелье — та самая Софья Львовна Перовская (1853—1881), которая взмахом своего белого платочка 1 (13) марта 1881 года подала сигнал метальщику бросать бомбу в карету царя Александра II. А сегодня, 13 сентября — день её рождения.
Стоит задуматься — как же так получилось, что воспитанные в дворянской холе и неге дети уходили в революционеры и зачастую расставались с жизнью на каторге или эшафоте. Например, все достигшие взрослого возраста дети дворянской семьи Ульяновых полностью ушли в революцию — старший сын, как и Софья Перовская, стал народовольцем, остальные — большевиками. Почему так происходило? Или, как спросил бы любой мещанин-обыватель: "Чего им ещё не хватало?". Да потому и уходили, что лучшие представители даже правящего дворянского класса ясно видели его обречённость. И покидали "Титаник", полным ходом идущий на айсберг. Не хватало же им осмысленности существования, поскольку жить ради того, чтобы есть, пить и развлекаться, быть "квалифицированным потребителем" — нынешний отреставрированный общественный идеал — казалось им абсолютно пустым. Та же Софья Перовская говорила: "Мы затеяли большое дело. Быть может, двум поколениям придётся лечь на нём, но сделать его надо".
Если окинуть взглядом дистанцию между 1881 и 1917 годами, то видно, что так оно и вышло.
Памятник Софье Перовской в Ленинграде (Санкт-Петербурге)
Напомню также прекрасные стихи Александра Блока, в которых очень живо описана атмосфера сходок революционеров 1870-80-х годов.
В вечернем мраке тонут лица,
Вглядись — увидишь ряд один
Теней неясных, вереницу
Каких-то женщин и мужчин.
Собранье не многоречиво,
И каждый гость, входящий в дверь,
Упорным взглядом молчаливо
Осматривается, как зверь.
Вот кто-то вспыхнул папироской:
Средь прочих — женщина сидит:
Большой ребячий лоб не скрыт
Простой и скромною причёской,
Широкий белый воротник
И платье чёрное — всё просто,
Худая, маленького роста,
Голубоокий детский лик,
Но, как бы что найдя за далью,
Глядит внимательно, в упор,
И этот милый, нежный взор
Горит отвагой и печалью...
Кого-то ждут... Гремит звонок.
Неспешно отворяя двери,
Гость новый входит на порог:
В своих движениях уверен
И статен; мужественный вид;
Одет совсем как иностранец,
Изысканно; в руке блестит
Высокого цилиндра глянец;
Едва приметно затемнён
Взгляд карих глаз сурово-кроткий;
Наполеоновской бородкой
Рот беспокойный обрамлён;
Большеголовый, темновласый —
Красавец вместе и урод:
Тревожный передёрнут рот
Меланхолической гримасой.
И сонм собравшихся затих...
Два слова, два рукопожатья —
И гость к ребёнку в чёрном платье
Идёт, минуя остальных...
Он смотрит долго и любовно,
И крепко руку жмёт не раз,
И молвит: "Поздравляю вас
С побегом, Соня... Софья Львовна!
Опять — на смертную борьбу!"
И вдруг — без видимой причины —
На этом странно-белом лбу
Легли глубоко две морщины...
Заря погасла. И мужчины
Вливают в чашу ром с вином,
И пламя синим огоньком
Под полной чашей побежало.
Над ней кладут крестом кинжалы.
Вот пламя ширится — и вдруг,
Взбежав над жжёнкой, задрожало
В глазах столпившихся вокруг...
Огонь, борясь с толпою мраков,
Лилово-синий свет бросал,
Старинной песни гайдамаков
Напев согласный зазвучал,
Как будто — свадьба, новоселье,
Как будто — всех не ждёт гроза, -
Такое детское веселье
Зажгло суровые глаза...
Также рекомендую отличный советский фильм 1967 года "Софья Перовская":
Journal information