День в истории. Дарвин
В один и тот же день XIX века, 12 февраля 1809 года, на свет появились сразу два замечательных человека — Чарлз Дарвин (1809—1882) и Авраам Линкольн (1809—1865).
Из высказываний Дарвина:
«Человек, который решается потратить впустую хотя бы один час своего времени, ещё не дорос до того, чтобы понимать всю ценность жизни».
«Нет ничего более невыносимого, чем безделье».
«Выживает не самый сильный и не самый умный, а тот, кто лучше всех приспосабливается к изменениям».
Чарлз Дарвин (1809—1882) в детстве и молодости
«Если вспомнить, как свирепо нападали на меня представители церкви, кажется забавным, что когда-то я и сам имел намерение стать священником».
«Человечество высокомерно считает себя величайшим божьим творением, а я думаю, более смиренно считать себя потомками животных».
«Я не верю в какое бы то ни было божественное откровение. А что касается загробной жизни, то каждый на свой страх и риск решает для себя эту неопределённую возможность».
«Думаю, что всё мало-мальски ценное, чему я научился, приобретено мною путём самообразования».
«Если природа может вам солгать, она солжёт».
«Невежество всегда обладает большей самоуверенностью, чем знание».
«Я люблю дурацкие эксперименты. Я и сам их постоянно ставлю».
«Владея обширным, покрытым травой имением, мы должны помнить, что его ровная поверхность, от которой так зависит его красота, существует в основном благодаря тому, что все неровности медленно выравниваются червями. Весь поверхностный слой почвы на таком имении прошёл и опять пройдёт, каждые несколько лет, сквозь тела червей».
«Запахи, испускаемые цветками, привлекают насекомых. Природа настолько экономна, что большинство цветков, опыляемых ночными насекомыми, пахнет главным образом или исключительно вечером».
«Если два племени первобытных людей, живших на одной и той же земле, вступали между собою в состязание, то (при прочих равных условиях) одолевало и брало верх то племя, в котором было больше мужественных, воодушевлённых любовью к ближним, верных друг другу членов, всегда готовых предупреждать друг друга об опасности, оказывать помощь и защищать друг друга. <…> Себялюбивые и недружелюбные люди не могут сплотиться, а без сплочения мало чего можно достичь. Племя, одарённое указанными выгодными качествами, распространится и одолеет другие племена; но с течением времени, судя по всей истории прошлого, оно будет в свою очередь побеждено каким-либо другим, ещё выше одарённым племенем».
Вокруг наследия Дарвина и сейчас идёт борьба. В Америке в ХХ веке был знаменитый Обезьяний процесс против дарвинизма.
Американская карикатура 1925 года на обвинение в «Обезьяньем процессе». Таким обвинитель Уильям Брайан хотел бы видеть учебные заведения в Теннеси: перед классом — карта плоской Земли, пейзаж ада с чертями, а учитель преподаёт, связанный по рукам и ногам и с заткнутым ртом
В России своего Обезьяньего процесса не было, но была в чём-то похожая история... В 1872 году тогдашний главный цензор России Михаил Лонгинов, как говорили, вознамерился запретить книжку Дарвина. Любопытно, что до назначения на пост цензора всероссийского он прославился порнографическими стихами и поэмами (такими, как «Бордельный мальчик» и др.). И вот такого человека поставили на пост высшего блюстителя официальной морали и нравственности! Причём на посту главцензора вчерашний «срамной поэт» недрогнувшей рукой вымарывал малейшие проявления фривольности, не говоря уж про какое-то там вольномыслие.
Но когда Лонгинов замахнулся на Дарвина, крайне язвительное поэтическое послание ему сочинил писатель граф Алексей Константинович Толстой. Вовсе не революционер (и это видно по стихам, где он едко высмеивает «нигилиста»), а скорее, умеренный консервативный либерал. Но при этом — твёрдый сторонник науки, просвещения и прогресса
«Послание к М.Н. Лонгинову о дарвинисме»
Я враг всех так называемых вопросов.
(Один из членов Государственного совета)
Ecли у тебя есть фонтан, заткни его.
(Козьма Прутков)
Правда ль это, что я слышу?
Молвят овамо и семо:
Огорчает очень Мишу
Будто Дарвина система?
Полно, Миша! Ты не сетуй!
Без хвоста твоя ведь жопа,
Так тебе обиды нету
В том, что было до потопа.
Граф Алексей Константинович Толстой (1817—1875) и Михаил Лонгинов (1823—1875)
Всход наук не в нашей власти,
Мы их зёрна только сеем;
И Коперник ведь отчасти
Разошёлся с Моисеем.
Ты ж, еврейское преданье
С видом нянюшки лелея,
Ты б уж должен в заседанье
Запретить и Галилея.
Если ж ты допустишь здраво,
Что вольны в науке мненья —
Твой контроль с какого права?
Был ли ты при сотворенье?
Отчего б не понемногу
Введены во бытиё мы?
Иль не хочешь ли уж Богу
Ты предписывать приёмы?
Способ, как творил Создатель,
Что считал Он боле кстати —
Знать не может председатель
Комитета о печати.
Ограничивать так смело
Всесторонность Божьей власти —
Ведь такое, Миша, дело
Пахнет ересью отчасти!
Ведь подобные примеры
Подавать — неосторожно,
И тебя за скудость веры
В Соловки сослать бы можно!
Да и в прошлом нет причины
Нам искать большого ранга,
И, по мне, шматина глины
Не знатней орангутанга.
Но на миг положим даже:
Дарвин глупость порет просто —
Ведь твоё гоненье гаже
Всяких глупостей раз во сто!
Нигилистов, что ли, знамя
Видишь ты в его системе?
Но святая сила с нами!
Что меж Дарвином и теми?
От скотов нас Дарвин хочет
До людской возвесть средины —
Нигилисты же хлопочут,
Чтоб мы сделались скотины.
В них не знамя, а прямое
Подтвержденье дарвинисма,
И сквозят в их диком строе
Все симптомы атависма:
Грязны, неучи, бесстыдны,
Самомнительны и едки,
Эти люди очевидно
Норовят в свои же предки.
А что в Дарвина идеи
Оба пола разубраны —
Это бармы архирея
Вздели те же обезьяны.
Чем же Дарвин тут виновен?
Верь мне: гнев в себе утиша,
Из-за взбалмошных поповен
Не гони его ты, Миша!
И ещё тебе одно я
Здесь прибавлю, многочтимый:
Не китайскою стеною
От людей отделены мы;
С Ломоносовым наука
Положив у нас зачаток,
Проникает к нам без стука
Мимо всех твоих рогаток,
Льёт на мир потоки света
И, следя, как в тьме лазурной
Ходят Божии планеты
Без инструкции ценсурной,
Кажет нам, как та же сила,
Всё в иную плоть одета,
В область разума вступила,
Не спросясь у Комитета.
Брось же, Миша, устрашенья,
У науки нрав не робкий,
Не заткнёшь её теченья
Ты своей дрянною пробкой!
И можно себе представить, главцензор, он же «бордельный мальчик», устыдился и смутился, получив стихи Толстого! И стал оправдываться, что слухи о его намерении запретить книгу Дарвина, мол, не соответствуют действительности. Вот как реагировал на это Толстой: «Он отрекается от преследования Дарвина. Тем лучше, но и прочего довольно».
Докатятся ли нынешние булкохрусты и мракобесы до того, чтобы преследовать и за Дарвина — пока предсказать трудно. Впрочем, если даже у них хватит ума от этой одной лишней глупости воздержаться, то «и прочего довольно». А в целом, как и прежде:
У науки нрав не робкий,
Не заткнёшь её теченья
Ты своей дрянною пробкой!
