Какие только сравнения не находят сейчас журналисты и блогеры для героически погибшего Алексея Мозгового в литературе и истории. Сравнивают его с Данко, Че Геварой, Томасом Санкарой, Фиделем, Каддафи... В каждом сравнении есть доля правды.
Главный редактор форум.мск Анатолий Баранов сравнил Мозгового с Чапаевым: "Как гибелью Чапаева резко ослабили всю чапаевскую дивизию, которая в то время стоила иной армии. Ведь почти 100 лет мы помним тот страшный удар. И этот новый удар, пожалуй, не менее силен."
Будет ли про комбрига Алексея Мозгового, как про легендарного комдива Чапая, написана биографическая повесть каким-нибудь современным Фурмановым, снят фильм
Каддафи, Санкара, Че Гевара, Мозговой, Фидель Кастро (Источник)
comprosvet увидел такую аналогию: "В августе 1896 по призыву и под руководством Бонифасио началось вооружённое восстание против испанского господства (см. Филиппинская национально-освободительная революция 1896—98). Примкнувшие к восстанию буржуазно-помещичьи круги во главе с Э. Агинальдо, стремясь захватить власть, организовали ложное обвинение Бонифасио в заговоре. Бонифасио был приговорён к расстрелу. Опасаясь ответственности перед народом за казнь популярного вождя, Агинальдо объявил о замене казни изгнанием, но затем изменил своё решение, и Бонифасио был втайне расстрелян."Лев Пирогов нашёл пример в отечественной истории — не с революционной, а с государственнической стороны: "Смерть Алексея Мозгового напомнила мне смерть воеводы Скопина-Шуйского... Известно, что «спасителями отечества» стали в 1612 году князь Пожарский и купец Минин. Однако не известно, что это могло произойти на два года раньше, в 1610-м. Молодой воевода Скопин-Шуйский разогнал наёмников, сам собрал и обучил армию и прошёл с неё по стране от победы к победе. Скопину-Шуйскому в этой войне не мог противостоять никто. Армии местных князьков превращались в пыль, польские гусары валились как снопы, встряхнув перьями, и только запорожские козаки остались, как обычно, непобедимы, потому что, прослышав о приближении Скоина-Шуйского, смазывали пятки салом ещё дня за три. В начале 1610 года он освободил Москву и собирался идти освобождать Смоленск… но был отравлен московскими боярами, которых, как обычно, волновал «баланс сил». Война, голод, казни и людоедство, захваты поляками Москвы продолжились и продолжались ещё два полных года. Зато это «дипломатическое убийство» позволило сохранить нечто гораздо более важное, чем человеческие жизни и души, оно позволило сохранить «баланс сил». Памятник Михаилу Васильевичу Скопину-Шуйскому в Москве не стоит. «А за что?» Чему нас учит его смерть? Тому, что, освобождая Москву, нужно сначала делать со всеми её «родовитыми людьми» всё то, что обычно делали в ту войну. А потом уже принимать поздравительные чаши из рук."
Ну, а мне почему-то вспомнился герой повести "Трудно быть богом" братьев Стругацких — Арата Красивый. Хотя я понимаю, что полного сходства нет, глаза Алексею Мозговому в бою, к счастью, не вышибали, ногтей с пальцев, как Арате, в пыточной камере, не вырывали и т. д. Но что-то есть... Например, "вольности", которые предлагает Донбассу Киев за отказ от идеи независимости, как две капли воды напоминают предложения его светлости герцога Убанского.
"И был, наверное, Арата Красивый строен как тополь. Горб и новое прозвище он получил после вилланской войны в герцогстве Убанском за два моря отсюда, когда после семи лет мора и засух четыреста тысяч живых скелетов вилами и оглоблями перебили дворян и осадили герцога Убанского в его резиденции; и герцог, слабый ум которого обострился от невыносимого ужаса, объявил подданным прощение, впятеро снизил цены на хмельные напитки и пообещал вольности; и Арата, видя, что все кончено, умолял, требовал, заклинал не поддаваться на обман, был взят атаманами, полагавшими, что от добра добра не ищут, избит железными палками и брошен умирать... Это был профессиональный бунтовщик, мститель божьей милостью, в средние века фигура довольно редкая. Таких щук рождает иногда историческая эволюция и запускает в социальные омуты, чтобы не дремали жирные караси, пожирающие придонный планктон... Арата был здесь единственным человеком, к которому Румата не испытывал ни ненависти, ни жалости, и в своих горячечных снах землянина, прожившего пять лет в крови и вони, он часто видел себя именно таким вот Аратой, прошедшим все ады вселенной и получившим за это высокое право убивать убийц, пытать палачей и предавать предателей...
— Иногда мне кажется, — сказал Арата, — что все мы бессильны. Я вечный главарь мятежников, и я знаю, что вся моя сила в необыкновенной живучести. Но эта сила не помогает моему бессилию. Мои победы волшебным образом оборачиваются поражениями. Мои боевые друзья становятся врагами, самые храбрые бегут, самые верные предают или умирают."
Арата Горбатый в представлении одного из современных читателей Стругацких (источник)
Journal information