"Проблема Араты". Комментарии к теме

"У Майсуряна недавно разбирали дилемму Араты из ТББ. Нужно ли действовать, когда не уверен в конечной победе? Так вот: и Лазарев и Майсурян правы. Не уверен — всё-таки действуй.

Потому что иначе никогда не станешь действовать, даже когда шанс победить будет. Кто-то видит, почему предпосылки для соцреволюции есть. Лазарев не видит, но призывает всё равно действовать , так как уверен, что история повторится, и так или иначе пойдет к социализму. Майсурян подбадривает, что даже проигравшая революция не будет напрасна. И только технопессимисты не видят предпосылок и не верят, что что-то может удасться.

Но давайте подумаем: откуда Арате было знать, что он не сумеет изменить мир? В обсуждении даже высказали версию, что если уж появился такой вождь как Арата, то условия для изменений созрели. И это мысль в верном направлении. В нашем мире так и было, когда Ленин решился на революцию, увидев возможности в революционной ситуации 1917 года. При этом не на буржуазную, а сразу на социалистическую. И оказался прав. Хотя тогдашние технопессимисты — меньшевики — тоже вопили, что теория не позволяет.

Но почему же Румата, опирающийся на Фундаментальную Теорию Феодализма, вдруг оказывается неправ?
Все дело в том, что бывают ситуации, когда прогноз имеет самосбывающийся характер. И решение оптимиста действовать приводит его к победе, а решение пессимиста ждать — к его проигрышу.

[Арата прав, а Руматa неправ из-за парадокса наблюдателя]
Вот представьте для начала, что у Руматы не было бы его книжки, но он отговаривал бы Арату. Тот, не послушав советов, все-таки совершил бы революцию и вместо феодализма появился бы капитализм. Что бы тогда сказал удивленный этому Румата? А ведь мы-то как раз в положении Араты, вроде на дворе глухой капитализм, но вдруг это ошибка? Оптимист, ничего не зная о своем положении, будет действовать и достигнет цели, а пессимист даже в таком благоприятном положении все будет ждать этого положения и бездействовать.

Снобизм братьев отражает старательно лелеемую позицию социального превосходства контрреволюционной интеллигенции над невежественными советскими людьми. Все их возражения из выдуманной книжки, а книжка эта — догматизм. Теория может быть и ложно понимаема как самим Руматой, так и вообще неверной. И если вдруг Арата победил бы, то пришлось бы выяснять, где ошибка — у Руматы или в теории. Критерием научной истины являются не интеллигентские выдумки или теоретический догматизм, а только практика. А от практики Румата (символ интеллигенции) отказывается.

Арата ниоткуда не мог знать, повезет ему или нет. И мы находимся именно в положении Араты. А Стругацкие как любители архаики специально этот манипулятивный приём применили, чтобы читатели почувствовали себя в глубоком прошлом и пришли к выводу, что ничего изменить нельзя (и Арате, и сейчас, в нашем настоящем). Но ведь Стругацкие это далеко не Румата, они не знают нашего будущего. Они просто пытаются убедить нас, что нам надо стоять на месте (как Фукуяма) или обратиться в прошлое (как сторонники феодализма).

Арата как революционер находится в условиях отсутствия знаний, как ему правильно изменить его мир. Но он бесстрашно делает первый шаг. И вот тут либо попаданца Руматы с его книжкой нет, и тогда Арата-революционер прав по соображениям, указанным свыше. Либо Румата есть, но в этом случае его долг как раз помочь Арате избежать лишних ошибок. Тогда прав Румата, но не тот, отказывающийся как контрреволюционная интеллигенция помогать невежественным людям. А Румата-революционер.