Конечно, это очень мило со стороны
А "Джек Воробей и Мавзолей" – это покруче, чем "Джек Воробей и гробница Посейдона". "Вам запомнится этот день, когда..." Хотя что же тут удивительного? Ведь не в храм Христа Спасителя ему было идти, в самом деле, и не на могилу генерала Деникина возлагать цветы.
А с другой стороны, некоторых молодых людей, которые сейчас бездумно скачут за
Но проблема тут, думается, всё же в другом. Что во многом мешает современным молодым людям верить не в либеральные сказки о кружевных трусиках, а в те идеи, в которые верили их ровесники 100 лет назад? Да вот то и мешает: форма, в которой эти идеи привычно преподносятся.
Надо понимать, что революция вообще – это ВСЕГДА не о священном долге и обязанностях, это ВСЕГДА о правах. Это понимал даже такой упёртый антисоветчик и антикоммунист, как Солженицын, который писал в 1982 году, что, "отвались партийная бюрократия... не о народных нуждах, не о земле, не о вымираньи мы услышим их тысячекратный рёв, не об ответственности и обязанностях каждого, а о правах, правах, правах, – и разгрохают наши останки в ещё одном Феврале, в ещё одном развале". Именно так всё и произошло, и ирония судьбы заключается в том, что как раз Солженицыны шли в авангарде этого развала.
Я отлично помню, что в конце 80-х, когда шла перестройка и были её критики и противники, вроде Нины Андреевой, молодых людей как будто стеной отделяло от них именно то, что они говорили об обязанностях, труде, долге и тому подобных скучных материях. А молодёжь – да в тот момент, пожалуй, и всё общество – интересовали "права, права, права". Разумеется, на самом-то деле права и обязанности неразрывно связаны между собой, не бывает одного без другого, о чём гласит и пословица: "Без труда не вытащишь и рыбки из пруда". Но ведь рыбачить людей прельщают всё-таки именно рыбкой, а не долгим и утомительным сидением с удочкой на берегу. К сожалению, защитники красного проекта всей душой полюбили именно труд, долг и обязанности – это совсем не так плохо, вот только сагитировать этим вряд ли кого-то удастся.
Точно так же было и в 1917 году, когда старики, в том числе даже старики-революционеры ("Плеханов, Кропоткин, Брешковская, Засулич и вообще все те старые революционеры, которые тем только и замечательны, что они старые", по саркастическому замечанию Сталина), скучно долдонили свою нудятину о "священном долге защиты Отечества", а общий язык с улицей нашли совсем другие люди, такие, как Ленин, которые послали этих занудных стариканов куда подальше и говорили улице совсем о другом, о действительно интересных ей вещах и на понятном языке. "Борец за свободу товарищ Ленин" – так, кажется, самый первый советский танк назывался?
Впрочем, будучи оптимистом, я всё же полагаю, что этот процесс неизбежно пойдёт, и даже встречным образом. С одной стороны, молодёжь, разочаровавшись в фальшивых дарах Невидимой Руки Рынка (типа пресловутых "кружевных трусиков"), поневоле потянется к Призраку Коммунизма. А с другой стороны, сами служители этого Призрака перестанут обиженными старческими голосами дребезжать молодому поколению мораль о его долге и обязанностях и вспомнят о том, о чём их предшественники столь успешно говорили в 1917 году: то есть о правах – классовых, трудовых, социальных и прочих. Отобрав эту тему у либералов и антикоммунистов, которые никаких прав простым людям в действительности не дают, а только успешно дурят им голову и вычищают карманы. И тогда дело пойдёт на лад.
Journal information