2 июня 1793 года. Председатель Конвента Эро де Сешель и депутаты пытаются увещевать восставших
31 мая — годовщина со дня начала восстания якобинцев 1793 года. Поскольку Ленин называл себя и своих соратников «пролетарскими якобинцами», то, вероятно, не будет большого преувеличения в том, чтобы и революционеров XVIII века назвать большевиками своего времени.
Восстание 31 мая — 2 июня 1793 года во французской Революции было аналогом восстания 25 октября 1917 года в революции русской. Моментом её наивысшего подъёма.
Жирондистов, свергнутых в те дни, можно сравнить с русскими меньшевиками, Ленин иногда их так ругательно и называл. Конечно, события тех дней перечёркивали все юридические нормы — вооружённая сила просто грубо вынудила Конвент принять её условия — но тем-то эти события и замечательны. Они прекрасно показывают, что «благо революции — высший закон», всё остальное несущественно. Революция творит новый мир, ни перед чем не останавливаясь.
Один из разъярённых жирондистов, Инар, даже пригрозил разрушить Париж, если парижане свергнут жирондистское правительство. «Если во время одного из этих непрекращающихся волнений будет совершено покушение на народных представителей, то, объявляю вам от имени всей Франции... Да, объявляю вам от имени всей Франции — Париж будет уничтожен! Париж будет разрушен, и вскоре люди будут искать на берегах Сены, чтобы выяснить, существовал ли Париж когда-либо».
Именно к этому дню относятся замечательные по живости диалоги, которые так любил цитировать Виктор Гюго и другие писатели и историки.
«Лежандр, который стал мясником французской революции, подобно тому как Прайд был мясником революции английской; «Подойди сюда, я тебя пришибу», — закричал он Ланжюинэ, на что последний ответил: «Добейся сначала декрета, объявляющего меня быком».
Ланжюине был жирондистом, который особенно упорно с трибуны Конвента сопротивлялся перевороту. Возможно, именно сценку его стаскивания с трибуны изображала вот эта картинка, которая мне запомнилась ещё по школьному советскому учебнику новой истории:
2 июня Конвент был осаждён национальной гвардией Парижа во главе с её главнокомандующим якобинцем Франсуа Анрио (1759—1794), который, по характеристике Виктора Гюго, «побывал и лакеем, и уличным гаером, воришкой и шпионом, прежде чем стать генералом и обратить пушки против Конвента». Никого из депутатов не выпускали из здания, кругом них сверкали стальной щетиной штыки, а пушки (их было 163!) действительно наводили на Конвент свои недвусмысленные жерла. «Анрио в таких случаях приказывал ставить у входа в Тюильрийский дворец жаровни, на которых накаливали пушечные ядра».
Требование осаждающих сводилось к аресту
Тут наступил тот момент, о котором, очевидно, писал Карлейль, что «председатель, «разбив три колокольчика подряд», надел шляпу в знак того, что Отечество почти погибло». И сам вместе с почти полным составом Конвента отправился для переговоров с восставшими. Те приветствовали депутатов, но не пропустили. Перед председателем Конвента Эро де Сешелем предстал Анрио на коне и с саблей в руке.
«Чего требует народ? — спросил Эро де Сешель, — Конвент заботится исключительно о его счастьи».
«Эро, — отвечал Анрио, — народ восстал не для того, чтобы услышать очередные фразы. Он требует двадцать два предателя. Если в течение часа народ их не получит, я превращу твой Конвент в груду развалин!».
И картинно скомандовал своим своим артиллеристам: «Канониры, к орудиям!»
Сломленные этой сценой депутаты вернулись в зал заседаний и проголосовали за домашний арест 22 жирондистов (который в тот же день заменили на обычное заключение).
Такие дела! :)
Думается, именно уроками восстания 31 мая — 2 июня 1793 года руководствовались большевики и левые эсеры, когда в январе 1918 года разгоняли Всероссийское Учредительное Собрание. Что было столь же необходимо и благодетельно для спасения революции, как и восстание 31 мая, и, вероятно, столь же психологически трудно.
Из воспоминаний Л. Троцкого: «Выяснилось, что мы будем в меньшинстве даже с левыми эсерами... „Надо, конечно, разогнать Учредительное собрание, — говорил Ленин, — но вот как насчёт левых эсеров?" Нас, однако, очень утешил старик Натансон [один из лидеров левых эсеров, после 6 июля 1918 года — лидер партии революционного коммунизма]. Он зашёл к нам „посоветоваться" и с первых же слов сказал: „А ведь придётся, пожалуй, разогнать Учредительное собрание силой". „Браво! — воскликнул Ленин. — Что верно, то верно! А пойдут ли на это ваши?" „У нас некоторые колеблются, но я думаю, что в конце концов наши согласятся", — ответил Натансон».
А ещё раньше этим руководствовался Георгий Плеханов, годовщина со дня смерти которого отмечалась вчера, когда ещё был большевиком и говорил на съезде РСДРП в 1903 году: «Если бы в порыве революционного энтузиазма народ выбрал очень хороший парламент — своего рода chambre introuvable [бесподобную палату], то нам следовало бы стараться сделать его долгим парламентом, а если бы выборы оказались неудачными, то нам нужно было бы стараться разогнать его через два года, а если можно, то через две недели».
Борис Голополосов (1900—1983). Марат. Набат, сигнал к восстанию против жирондистов. 1793 год. 1937
Робеспьер, Дантон и Марат. Альфред Луде, 1882
Кстати, ведь и контрреволюция всегда руководствовалась этим же правилом: не моргнув глазом, подчинённые АдмиралЪа Колчака (славимого сейчас либералами и антикоммунистами всех мастей), преспокойно не только разогнали, так сказать, «охвостье» Учредилки, но и расстреляли ряд депутатов. А на памяти ныне живущего поколения, в октябре 1993 года, Борис Ельцин под аплодисменты либералов разогнал выстрелами из танковых пушек всенародно избранный Верховный Совет, заложив основы нынешнего российского «конституционного порядка». Да что там говорить, если не далее, как в 2014 году состоявшая из правых и ультраправых погромщиков толпа свергла всенародно избранного президента Украины — и опять-таки под бурные рукоплескания либералов и, ха-ха, «демократов».
Так что для революционеров величайшее преступление — даже на минуту останавливаться перед идолами, которые не уважают даже их либеральные «защитники»: т.е. «законом», «правом», «всенародно избранными органами власти» и т.п. пустыми фетишами.
Благо революции — высший закон.
Последний ужин жирондистов перед казнью. (Всё же следует иметь в виду, что в момент свержения жирондистов, о котором идёт речь ниже в посте, никто не планировал их казни, к этому события пришли несколькими месяцами позже, в октябре)
Journal information