Открытки В. Табурина из серии "Дети-политики". 1917. Удивительно, насколько добродушно и мягко изображались "буржуи" в 1917 году (если сравнить с карикатурными изображениями, например, духовенства). Действительно остро-сатирические изображения "буржуев" стали типичными только с началом гражданской войны в 1918 году
Итак, мы коснулись преемственности в строительстве армии, которую большевики строили под ударами белых. Можно сказать и так: белые выковывали эту армию своими почти смертоносными для красной республики ударами. Но ковалась армия и изнутри, неизбежной и необходимой опорой на старое офицерство. А такую армию, выросшую, осознавшую свои кастовые интересы, спустя какое-то время стало невозможно вести в бой, имея в героях одних Емельяна Пугачёва и Стеньку Разина, но не имея в этом ряду Александра Суворова, Александра Невского или Петра I. Таким образом, преемственность в военном строительстве и в выборе официальных героев были строго взаимосвязаны.
Теперь поговорим о ещё более важной и определяющей теме, а именно о судьбе буржуазии и буржуазного "рынка" после Октября. Конечно, история "красногвардейской атаки на капитал" и военного коммунизма более чем подробно изучена историками. Но есть одна немаловажная деталь, на которой стоит остановиться. А именно: большевики начали отнюдь не с полного отрицания буржуазии, а с намерения заключить с ней — если не мир, то хотя бы что-то вроде перемирия. Достаточно сказать, что первые полгода после революции фабрики и заводы формально оставались в собственности их бывших хозяев. В ноябре 1917 года В. И. Ленин замечал об эсерах: "Да ведь нам не о чем с ними разговаривать. Ведь они ничего не могут предложить нам. Они сами не знают, чего хотят. Разве Чернов знает, чего он хочет? Вот другое дело, если бы к нам пришли для переговоров Коновалов и Рябушинский. Это люди серьёзные, деловые. Они знают, чего добиваются. С ними есть о чём толковать. А эс-эры ведь совершенно несерьёзные, неделовые люди".
Павел Рябушинский (1871—1924) — тот самый промышленник, правый либерал, который накануне Октября грозил придушить революцию "костлявой рукой голода". ("К сожалению, — заявлял он в августе 1917-го, — нужна костлявая рука голода и народной нищеты, чтобы она схватила за горло лжедрузей народа, членов разных комитетов и советов, чтобы они опомнились").Тем не менее с ним Владимир Ильич готов был "толковать". Беда была только в том, что "коллективный Рябушинский" даже близко не собирался "толковать" ни о чём с Лениным. Наоборот, он в тот момент собирался и уезжал на Дон и на другие "белые" территории, чтобы вести оттуда непримиримую войну с большевиками...
Как известно, большевиков часто упрекали и упрекают за чрезмерный нигилизм, излишнее революционное отрицание "старого мира". Но, как видим, когда они бывали готовы идти на уступки, никто обсуждать и принимать эти уступки у них и не собирался. То есть революционное отрицание, нигилизм красных отнюдь не был их прихотью, блажью или капризом — он был столь же непреложно продиктован простейшими интересами выживания революции.
Либеральная газета "Современное слово" в феврале 1918 года так характеризовала положение буржуазии на тот момент: "Все улицы, площади и бульвары заполнены мелкими торговцами... Магазины пустеют. Магазины заколачивают... Теперь торгует улица. Здесь можно достать — всё, на все вкусы, для всех потребностей...
— От гравюры и старинного фермуара до порнографической открытки и старых калош.
— От шоколада Крафта до ярко-красной "собачьей" колбасы.
"Буржуй", крупный "буржуй" — при последнем издыхании... Идет новый "хозяин"... Мелкий, жадный, цепкий, яростный к наживе... Вот она — будущая буржуазия — в платках, попрыгивая от холода, кутаясь в шинелишки, азартно выкрикивает свой товар:
— Папиросы!
— Спички!
— Шоколад!
— Консервы! Разные вещи! Пряники!"...
Торговцы на сатирических открытках 20-х годов
Может показаться, что кадетская газета ошиблась в своём прогнозе, что "новый хозяин — мелкий, жадный, цепкий, яростный к наживе" был сметён последующей "красногвардейской атакой на капитал". Это, однако, совершенно не так. Сметён был — в пределах РСФСР — только "крупный буржуй".
В начале 1919 года, то есть в разгар "военного коммунизма", большевики на какое-то время легализовали в Москве партию правых эсеров и их газету "Дело народа". Это было уже после выстрелов правых эсеров в Ленина, Урицкого и Володарского, после всех белогвардейских эсеровских правительств на Волге и в Сибири, которые воевали с большевиками, пока их самих не разогнал и не арестовал ими же выпестованный и выросший под их крылом адмирал Колчак... Любопытно пролистать эти номера главной эсеровской газеты за 1919 год. Конечно, эсеры ничего не поняли и ничему не научились. Но о чём же они писали? В пространном очерке К. Буревого газета славила Сухаревку — знаменитый Сухаревский рынок, средоточие того самого "нового хозяина" в Москве. Из номера от 26 марта 1919 года:
"В тяжёлые дни разрухи, недостатка и голода вся Москва поклонилась Сухаревке.
— Только Сухаревкой и живём.
Так отзывается обыватель столицы о положении...
Вот закусочный ряд... Люди трутся друг о друга; толкотня, давка. Приятно щекочущий запах жареного возбуждает аппетит. Кастрюльки, сковородки, целые баки шипят; варят, разогревают, поджаривают..
— Жареная колбаса горячая! Ветчина! Сало, сало!
— А вот горячая пшённая каша! Подходи! Давай, давай!..
Торговля пшённой кашей на Сухаревском рынке. 1919. "Каша настоящая, хорошо так пахнет".
Каша настоящая, хорошо так пахнет. Едят по 13-14 р. порцию. Можно достать рублей за 5-10 маленькую булочку, стакан горячего молока за 6-7 р., порцию жареной картошки с конским мясом за 15 р. Горячих пирожков и ватрушек очень много. Не мало и охотников до этого лакомства... Встречаются даже самые настоящие белые лепёшки и печенья. Много сала, ветчины... масла...
На столиках стоят громадные самовары, из которых публика угощается чаем и кофе. Сахар продаётся тут же: на двадцатку 8 кусков. Сластей много...
Пожилая дама в шляпе и пенснэ продает картофельные лепёшки:
— Берите, берите! 5 руб. штука!
А вот и краснощёкие деревенские бабы. Они за хлеб наменяли уйму разнородных товаров и материй и с трудом, рассыпая и подбирая покупки, волокут их с сияющими лицами".
Торговец на Сухаревском рынке. 1920
Всё в этой картине характерно: и крестьяне, справляющие свой "пир во время чумы", на фоне голодающего города и за его счёт. В обмен на хлеб они могли по баснословным ценам выменять всё, что было их душе угодно. Характерен и эсеровский публицист ("социалист"!), который разливался соловьиными трелями в честь Сухаревки и призывал устами "обывателя столицы" ей "поклониться".
А вот очаровательная "политическая программа" в форме стихов Сергея Раззявы со страниц всё той же эсеровской газеты. Озаглавлена она "Поэма о булке":
Ах, булка, булка!
О ней, о пышной,
Горяченежной,
Как вздох степей,
Вздыхаю гулко,
Ропщу мятежно
(Хотя неслышно)
О ней, о ней!
.............
Хочу упругой,
Стыдливо сдобной,
Румяно-белой,
Что день, — сильней.
Слетаю вьюгой,
Куда угодно,
Как оголтелый,
За ней, за ней.
.............
Отдам я слепо
И бестолково,
Сквозь смех и слёзы,
Добро моё, —
И все совдепы,
И исполкомы,
И совнархозы, —
Всё — за неё!
Разве это не прекрасно?.. Газета "социалистов", пусть и в полушутливой форме, призывала отдать "за булку" "все совдепы и исполкомы", то есть все советы депутатов и их исполнительные комитеты. По сути, это та же самая крылатая фраза Рябушинского, только облечённая в изящную стихотворную форму. А кому отдать? Да всё той же "Сухаревке", разумеется, которой следовало "поклониться".
В общем, "Сухаревка", то есть рынок в широком смысле слова, жил параллельно "военному коммунизму" и рядом с ним. На этом фоне Ленин в декабре 1920 года, выступая на съезде Советов, торжественно объявил о... закрытии "Сухаревки" — этого, как он выразился, "малоприятного учреждения". Раздались аплодисменты... ""Сухаревка" закрыта, — продолжал Владимир Ильич, — но страшна не та "сухаревка", которая закрыта. Закрыта бывшая "сухаревка" на Сухаревской площади, её закрыть нетрудно. Страшна "сухаревка", которая живёт в душе и действиях каждого мелкого хозяина. Эту "сухаревку" надо закрыть. Эта "сухаревка" есть основа капитализма. Пока она есть, капиталисты в Россию могут вернуться и могут стать более сильными, чем мы. Это надо ясно сознать".
Советский плакат. 1919—1920
Едва ли закрытие Сухаревского рынка в Москве существенно изменило положение, описанное выше — что "все улицы, площади и бульвары заполнены мелкими торговцами... торгует улица... здесь можно достать всё". Это скорее был символический жест. Только цены на всё у торговцев, изгнанных с насиженного места, естественно, резко взлетели вверх. А в отношении "всероссийской сухаревки" Ленин был, разумеется, совершенно прав, отмечая, что её сила по-прежнему огромна. И не прошло и нескольких месяцев после того выступления и первого (но не последнего) официального закрытия московской "Сухаревки", как "всероссийская сухаревка" нанесла красным ответный удар, едва не ставший для них смертельным.
Об этом — в следующий раз.
(Продолжение следует).
Посты по теме:
ПИСЬМО 1.
ПИСЬМО 2.
ПИСЬМО 3. Красота — это повторение
ПИСЬМО 4. Всегда ли красота целесообразна?
ПИСЬМО 5. Есть ли в природе реклама?
ПИСЬМО 6. Есть ли у животных эстетическое чувство?
ПИСЬМО 7. Почему красота может "погубить мир"?
ПИСЬМО 8. Красивы ли "Черёмушки"?
ПИСЬМО 9. Аскеты и жизнелюбы
ПИСЬМО 10. Аскетизм и жизнелюбие в истории классов
ПИСЬМО 11. Аскетизм Рахметова
ПИСЬМО 12. Аскетизм Ленина
ПИСЬМО 13. Аскетизм Ленина (окончание)
ПИСЬМО 14. "Модель Ленина-Рахметова" после революции
ПИСЬМО 15. "Великая галстучная дискуссия"
ПИСЬМО 16. Сражение вокруг канарейки
ПИСЬМО 17. "Стиляга" против "Рахметова"
ПИСЬМО 18. Папина "Победа"
ПИСЬМО 19. Стиляги, инкруаябли, мервейёзы и "балы жертв"
ПИСЬМО 20. Модель "Ленина-Рахметова" в 60-е и 70-е годы
ПИСЬМО 21. Победа "стиляг"
ПИСЬМО 22. Краткое содержание предыдущих писем
ПИСЬМО 23. Закон Энгельса, или "Два шага вперёд, шаг назад"
ПИСЬМО 24. Нигилизм в истории красных и ранних христиан
ПИСЬМО 25. Ещё о неизбежности "контрреволюции"
ПИСЬМО 26. Победили ли стиляги? (Краткий обзор откликов)
ПИСЬМО 27. Армия
ПИСЬМО 28. "С Бонапартами-то мы справимся?"
ПИСЬМО 29. Суворов против Пугачёва
ПИСЬМО 30. Реабилитация царей: Пётр I
ПИСЬМО 31. Реабилитация царей: Иван Грозный
ПИСЬМО 32. Закрытие "Сухаревки"
Journal information