Сатирическая открытка эпохи нэпа. 1924 год. Изображает новые профессии "бывших" — генерала ("Ваше Превосходительство") и князя или графа ("Ваше Сиятельство"). Один торгует папиросами и спичками, другой продаёт "Красную газету"
Вообще-то я не собирался отвлекаться на эту тему, но довольно часто сама жизнь заставляет делать подобные отступления... В блоге возник вопрос об использовании в СССР феодальных титулов и связанных с ними привилегий, и их постепенном возвращении. Что ж, тема любопытная и характерная, с точки зрения преемственности, хотя и далеко не самая важная.
Как известно, в России буржуазия оказалась неспособна провести даже самые азбучные реформы буржуазной революции, беспомощно забуксовала перед ними. И эти давным-давно назревшие и перезревшие преобразования пришлось проводить на рубеже 1917 и 1918 годов красным: большевикам, левым эсерам и другим врагам буржуазии. Сюда относилось, конечно, и упразднение феодальной сословности и титулования. Позднее Ленин не без гордости замечал: "Мы выкинули вон всю монархическую нечисть, как никто, как никогда. Мы не оставили камня на камне, кирпича на кирпиче в вековом здании сословности (самые передовые страны, вроде Англии, Франции, Германии, до сих пор не отделались от следов сословности!)".
Конечно, сами былые обладатели титулов и званий в быту часто продолжали называть себя по-прежнему. Корней Чуковский записал в своём дневнике 28 июня 1920 года: "Вспомнил, что на кухне "Дома Искусств" получают дешёвые обеды, встречаясь галантно, два таких пролетария, как бывший князь Волконский и бывшая княжна Урусова. У них в разговоре французские, английские фразы, но у неё пальцы распухли от прошлой зимы, и на лице покорная тоска умирания. Я сказал ему в шутку на днях:
— Здравствуйте, ваше сиятельство.
Он обиженно и не шутя поправил:
— Я не сиятельство, а светлость...
И стал подробно рассказывать, почему его дед стал светлейшим. В руках у него было помойное ведро."
Рисунок Д. Мельникова из журнала "Красный перец". 1924 год. "Академическим театрам посвящаем". Художник высмеивает устаревший, "царский" или "аристократический" репертуар академических театров
Рисунок Бориса Ефимова из журнала "Крокодил", посвящённый возвращению из эвакуации артистов Государственного Академического Большого театра (ГАБТ). 1944 год. Как видим, отношение к "царским" и "княжеским" темам в театре поменялось на 180 градусов
Так, в общем, продолжалось и потом: упразднённые официально, в "своём кругу" "бывших людей" тени былых званий и привилегий продолжали существовать. Литератор Олег Михайлов, знавший монархиста Василия Шульгина, вспоминал, как впервые посещал его, ещё не на квартире, а в доме престарелых: "Мы были молоды, легкомысленны! и свободны. На дворе стоял 1960 год, очередной год хрущёвской оттепели... И вот, переночевав во владимирской гостинице, мы отправились в дом престарелых, где, по сведениям приятеля, находился Шульгин с приехавшей к нему из-за границы женой Марией Дмитриевной. Попали мы прямо к завтраку: обитатели спешили с алюминиевыми кружечками в столовую под огромной репродукцией: «В.И. Ленин выступает на Третьем съезде ВЛКСМ». Запомнился худой, в чёрном монашеском одеянии и скуфейке старик, который вёз на коляске старуху с брёвноподобными ногами, крича: «Пади! Пади! Княгиня едет!»".
Смысл возгласа простой — при проезде по городу царской или княжеской кареты всем подданным полагалось снять шапки и тотчас пасть ниц прямо в уличную пыль, грязь или снег. В исходном виде описание действия возгласа "Пади!" можно найти у Лажечникова в романе "Басурман": "Когда усадили Ивана Васильевича в тапкан, который можно было познать за великокняжеский по двуглавому орлу, прибитому к передку, несколько боярских детей поехало верхом вперёд, с возгласом: пади! пади!.. Лишь только слышался громкий возглас: пади! всё, что шло по улице, в тот же миг скидало шапки и падало наземь. — Этот раболепный обычай, — сказал Аристотель своему молодому товарищу, — перешёл сюда со многими подобными от татар. Владычество их въелось сильною ржавчиной в нравы здешние, и долго русским не стереть её". Довольно красочно действие возгласа "Пади!" обрисовано также у А. К. Толстого (1871):
...И на улице, сколько там было толпы,
Воеводы, бояре, монахи, попы,
Мужики, старики и старухи —
Все пред ним повалились на брюхи.
Удивляется притче Поток молодой:
«Если князь он, иль царь напоследок,
Что ж метут они землю пред ним бородой?
Мы честили князей, но не эдак!»
Советским читателям этот возглас был знаком по хрестоматийным строчкам из «Евгения Онегина»:
Уж тёмно: в санки он садится.
"Пади, пади!" — раздался крик;
Морозной пылью серебрится
Его бобровый воротник.
Разумеется, в пушкинскую эпоху, в просвещённом XIX веке, на землю перед царём или князьями уже никто не падал, тем более из дворян — что за дикая азиатчина! — но сама традиция торжественных возгласов сохранялась. "Долго русским не стереть её". Однако же в 1917 году стёрли. :) И былому некогда грозному возгласу оставалось доживать свои дни в домах для престарелых.
Тем не менее в остальном мире феодальные титулы никуда не делись. И, общаясь с иностранными королями, султанами, шахами, эмирами, императорами и т.д., большевикам волей-неволей приходилось "признавать" их титулы. Тон этому задал ещё Владимир Ильич Ленин, который так обращался в 1921 году в послании к эмиру Афганистана королю Аманулле: "Просвещённому правителю и стойкому основоположнику и хранителю независимости Высокого государства Афганского его величеству афганскому эмиру Аманулла-хану...".
Казалось бы, после Владимира Ильича его наследникам уже не подобало смущаться титулований иностранных деятелей, но смущение, тем не менее, возникало. В 1957 году на июньском пленуме ЦК КПСС — том самом, где разгромили "антипартийную группу" оппонентов Никиты Хрущёва — возникла любопытная дискуссия по "королевскому вопросу". Из воспоминаний Сергея Никитича Хрущёва:
«Говоря о других прегрешениях отца в международных делах, Булганин попенял ему за обращение к королю Афганистана «Ваше Величество», чем он якобы уронил своё достоинство и достоинство нашей страны.
— А как же мне к нему обращаться? Товарищ король? — не выдержал отец.
— Такое обращение из уст Первого секретаря Коммунистической партии звучит более чем неприемлемо, — и тут не утерпел Молотов.»
На заседании пленума 25 июня к этому вопросу вернулся сторонник Хрущёва Анастас Микоян.
— Булганин говорил, надо ли короля Афганистана называть «Ваше величество». Если гостя принимать, то нельзя же с ним разговаривать на родном матерном языке. (С м е х).
И пояснил: "Это детская «болезнь» левизны, мы не можем уподобляться барышне, которая старательно лезла в общество, но не знала, как себя там вести. Конечно, хорошо, если бы в Афганистане был социализм, но это сейчас невозможно, монархия там законная власть, с этим надо считаться... Помните, почти 30 лет тому назад приезжал к нам афганский король Аманулла. Он, как русский Пётр, решил провести в Афганистане европейские реформы, а через неделю вылетел, как пробка. Это получилось потому, что он не учёл всех обстоятельств, и прежде всего силу влияния реакционного духовенства, хотя намерения у него были хорошие, человек он был прогрессивный. Теперешний король и правительство Дауда разумнее, осторожнее себя ведут, считаются с обстановкой."
Н.С. Хрущёв и Н.А. Булганин прибыли в Афганистан, осень 1955 года. С ними — король (падишах) Афганистана Захир Шах
В 60-е и 70-е годы руководители СССР уже нисколько не стеснялись произносить титулования, например, Л.И. Брежнев мог спокойно провозглашать тосты вроде: "За здоровье Их Величеств короля Карла XVI Густава и королевы Сильвии!.. За здоровье Его Величества шахиншаха и Её Величества шахини!" и т.д. А в дни праздников советские газеты вроде "Известий", печатавшие поздравления от глав иностранных государств, все сплошь покрывались титулами уже в адрес руководителей СССР — "Превосходительствами" и "Высокопревосходительствами".
Ну и, кроме того, церковь в СССР служила своего рода "заповедником" титулований — в ней сохранялись титулы церковных князей: Ваше Святейшество, Ваше Высокопреосвященство, Ваше Преосвященство и т.д. Хотя в 1924 году всерьёз рассматривалась идея отменить прежние титулы духовенства и ввести новые: благовестник, учитель и т. п. Но эта идея отпала с поражением всего церковного обновленчества.
Церковь в СССР, как "заповедник средневековья", бережно сохранила и донесла до 1990-х годов такой феодальный обычай, как целование руки сеньора (духовного или светского). Невозможно представить на месте Б.Н. Ельцина на данной фотографии ни Ленина, ни Сталина, ни Хрущёва с Брежневым, ни даже генсека Горбачёва
В 70-е годы отношение к пережиткам феодализма в СССР постепенно менялось. Об этом можно судить по многим малозаметным, но характерным штрихам. Например, в комедии "Неисправимый лгун" (1973) с симпатией показан руководитель дружественного СССР государства «его высочество наследный принц Бурухтании эмир Бурухтан Второй Второй» (роль Владимира Этуша). У принца в гареме есть жена «с Одессы» (в другом варианте монтажа — «с Мытищ»), и по просьбе оказавшего ему услугу советского парикмахера он дарует всем женщинам своего эмирата избирательное право. Правда, тут есть и другая, более приятная сторона: советский герой фильма знает, о чём должен просить его высочество — не о каком-то личном благе или ценном подарке, а о равноправии женщин! (В другом варианте фильма — о роспуске своего гарема).
Можно собрать ещё бесчисленное количество упоминаний — с симпатией или восхищением — о различных титулованных или коронованных особах и их обычаях из советской литературы, кино, мультфильмов 70-х годов. Здесь и "Д'Артаньян и три мушкетёра" Юнгвальд-Хилькевича (1978), и "Приключения титулованной особы" Евгения Татарского (1981), и повесть Стругацких "За миллиард лет до конца света" (1976)... всего не перечислить. Мне тогда запомнилась, например, такая сценка из мультфильма "Только для взрослых" (1971): мама советского школьника представляет, как на пике своей блестящей музыкальной карьеры он попадёт за стол к британскому лорду (!). Но, не умея пользоваться столовым ножом, забрызгает всех членов высокородной семьи соусом, разрезая бифштекс. Эта перспектива, конечно, приводит её в ужас, и она нанимает ему воспитательницу — судя по манерам, бывшую аристократку... Вот только непонятно, почему вершиной деятельности советского музыканта должен быть приём у английского лорда (а потом и у самой королевы в Букингемском дворце). :)
Все эти явления отражали, разумеется, определённые перемены в общественном восприятии, которые можно обозначить как романтизацию и воспевание феодального прошлого и сохранившихся сословных пережитков. Они подготавливали и более основательное возрождение этих примет прошлого, произошедшее в годы "перестройки" и позднее.
(Продолжение следует).
ПОЛНОЕ ОГЛАВЛЕНИЕ СЕРИИ
Journal information