Вероятно, этих людей в этот момент можно назвать «мозгом рабочего класса» всей планеты. 19 июля 1920 года, Петроград, Второй конгресс Коминтерна. У дворца Урицкого (ныне Таврический дворец). Фото Карла Буллы. За Владимиром Лениным стоит Максим Горький. Справа от Горького стоит Григорий Зиновьев. Второй слева – Лев Карахан, третий – Карл Радек, пятый — Николай Бухарин, седьмой – Михаил Лашевич, восьмой – сын Горького Максим Пешков. В центре – Мария Ильинична Ульянова, рядом с ней — бородач Николо Бомбаччи (тот самый, повешенный вверх ногами в 1945-м рядом с Муссолини)
Вот опять то же самое, пишут мне в комментариях: «У отдельных членов класса мозги есть, а общеклассового мозга вот нет, не сложилось. Из-за раздробленности и разобщённости членов класса».
Тут прямо отца Гаука из Стругацких вспомнишь (выделение моё):
Теперь не уходят из жизни,
Теперь из жизни уводят.
И если кто-нибудь даже
Захочет, чтоб было иначе,
Бессильный и неумелый,
Опустит слабые руки,
Не зная, где сердце спрута
И есть ли у спрута сердце...
Не знаю, как насчёт сердца, а мозг у класса бывает. Иногда. :) А иногда, увы, и нет (увы — это в отношении трудящихся классов, разумеется, а у буржуазии его хоть бы и вообще не было... но, к несчастью, нередко бывает, и даже гораздо чаще, чем у классов трудящихся. Как известно, классовое сознание буржуазии опережает классовое сознание трудящихся). Что же это за мозг? Элементарно — это мозг отдельных представителей класса, которые берут на себя труд точно и аккуратно представлять интересы класса в целом. Л. Троцкий говорил об этом: «Революцией нельзя командовать. Можно лишь давать политическое выражение её внутренним силам. Нужно знать, с какой из этих сил связать свою судьбу». Если некоторая сила (как говорили в 1917 году, сознательные рабочие) точно и последовательно начинают выражать фундаментальные интересы класса в целом, то в какой-то момент может возникнуть любопытное и исторически важное явление, которое можно назвать «резонансом». Значительная масса класса начинает видеть в немногих «сознательных» людях воплощение своих чаяний и устремлений. Вот эти-то люди (или, грубо говоря, их мозги) и становятся на это время мозгом класса.
Как это выглядит и ощущается, можно оценить, например, по словам участника событий Октября 1917 года Павла Арсентьева (выделение моё): «Помню, 25-го я пришёл в Смольный, когда говорил в большом зале тов. Троцкий. Он заявил, что в Петрограде власть перешла в руки народа и поэтому свободно могут появиться тт. Ленин и Зиновьев. Эти слова были встречены громом аплодисментов… С речами поочередно выступали и Троцкий, и Ленин, и Зиновьев. Особенно врезалась мне в память бессмертная речь тов. Троцкого. Я слыхал его до этой речи и после неё, но такой речи мне больше не удавалось услышать. Это был какой-то расплавленный металл, каждое слово жгло душу, будило мысль и рождало отвагу, а говорил он о победе пролетариата. Слушали его с затаённым дыханием, и я видел, как у многих сжимались кулаки, как складывалась определённая решимость пойти за ним беспрекословно, куда бы он ни позвал».
Обратим внимание на слова: «Я слыхал его до этой речи и после неё, но такой речи мне больше не удавалось услышать». То есть можно сделать вывод, что явление, которое мы назвали «резонансом», довольно хрупкое и нестойкое. И если упомянутая группа людей перестаёт предельно точно выражать самые глубинные, самые простейшие, самые элементарные чаяния и интересы класса, и вместо этого начинает говорить и делать что-то не то, необязательное, ненужное, или просто неверное, ошибочное, то установившаяся было «связь» между «телом» и «мозгом» класса нарушается и просто обрывается. Класс вновь остаётся без «головного мозга» — или же находит его в лице каких-то других людей.
Как говорил В.И. Ленин: «Превосходные душевные качества бывают у небольшого числа людей, решают же исторический исход гигантские массы, которые, если небольшое число людей не подходит к ним, иногда с этим небольшим числом людей обращаются не слишком вежливо». В качестве иллюстрации можно ещё раз взглянуть на заглавную фотографию, где один из изображённых, при полном одобрении красных рабочих своей страны, да и всего мира, был повешен в 1945 году вверх ногами на известной бензоколонке...
И, возвращаясь к исходным стихам отца Гаука, приходится сделать вывод, что, например, обезглавливание в 1919 году буржуазией рабочего класса Германии (по крайней мере, его революционной части) путём убийства Карла Либкнехта и Розы Люксембург, не было, увы, лишено смысла. Конечно, класс — в отличие от отдельного человека — потеряв головной мозг, не погибает, и может его через некоторое время восстановить, регенерировать. Но, во-первых, не всегда это удаётся. А во-вторых, регенерация требует времени, и за это время можно нанести классу непоправимые поражения...
А вот обезглавить класс буржуазии или дворянства таким разовым ударом практически невозможно: их мозг слишком развит и слишком легко поддаётся замене. Тут надо вести борьбу со всем классом в целом, что и делали марксисты (а в процитированной повести — Арата Горбатый). Так что философские поиски отца Гаука были обречены на неудачу...
Второй конгресс Коминтерна в Москве. 1920 год. Среди запечатлённых на фото: Троцкий, Зиновьев, Калинин, Радек
Journal information